Неточные совпадения
Сдерживая
улыбку удовольствия, он пожал плечами, закрыв глаза, как бы говоря, что это не может радовать его. Графиня Лидия Ивановна знала хорошо, что это одна из его главных
радостей, хотя он никогда и не признается в этом.
Она сама чувствовала, что при виде его
радость светилась в ее глазах и морщила ее губы в
улыбку, и она не могла затушить выражение этой
радости.
Львов, видимо, хотел удержаться, чтобы не высказать своей
радости, но так и просиял
улыбкой.
Кити покраснела от
радости и долго молча жала руку своего нового друга, которая не отвечала на её пожатие, но неподвижно лежала в её руке. Рука не отвечала на пожатие, но лицо М-llе Вареньки просияло тихою, радостною, хотя и несколько грустною
улыбкой, открывавшею большие, но прекрасные зубы.
— Разумеется, я вас знаю, очень знаю, — сказал ей князь с
улыбкой, по которой Кити с
радостью узнала, что друг ее понравился отцу. — Куда же вы так торопитесь?
— Я так и думала и не смела думать. Вот
радость! Ты не можешь представить себе мою
радость! — говорила она, то прижимаясь лицом к Долли и целуя ее, то отстраняясь и с
улыбкой оглядывая ее.
Чувство
радости от близости к ней, всё усиливаясь, дошло до того, что, подавая ей в ее корзинку найденный им огромный на тонком корне с завернувшимися краями березовый гриб, он взглянул ей в глаза и, заметив краску радостного и испуганного волнения, покрывшую ее лицо, сам смутился и улыбнулся ей молча такою
улыбкой, которая слишком много говорила.
Шаркая лаковыми ботинками, дрыгая ляжками, отталкивал ими фалды фрака, и ягодицы его казались окрыленными. Правую руку он протягивал публике, как бы на помощь ей, в левой держал листочки бумаги и, размахивая ею, как носовым платком, изредка приближал ее к лицу. Говорил он легко, с явной
радостью, с
улыбками на добродушном, плоском лице.
Наблюдая волнение Варвары, ее быстрые переходы от
радости, вызванной его ласковой
улыбкой, мягким словом, к озлобленной печали, которую он легко вызывал словом небрежным или насмешливым, Самгин все увереннее чувствовал, что в любую минуту он может взять девушку. Моментами эта возможность опьяняла его. Он не соблазнялся, но, любуясь своей сдержанностью, все-таки спрашивал себя: «Что мешает? Лидия? Маракуев?»
Поручик Петров ослепленно мигнул, чмокнул и, растянув толстые губы широкой
улыбкой, протягивая Самгину руку с короткими пальцами, одобрительно, даже с
радостью просипел...
Глаза Клима, жадно поглотив царя, все еще видели его голубовато-серую фигуру и на красивеньком лице — виноватую
улыбку. Самгин чувствовал, что эта
улыбка лишила его надежды и опечалила до слез. Слезы явились у него раньше, но это были слезы
радости, которая охватила и подняла над землею всех людей. А теперь вслед царю и затихавшему вдали крику Клим плакал слезами печали и обиды.
— Взяточку, — слышите, Аннушка? Взяточку просят, — с
радостью воскликнул Ястребов. — Значит, дело в шляпе! — И, щелкнув пальцами, он засмеялся сконфуженно, немножко пискливо. Захарий взял его под руку и увел куда-то за дверь, а девица Обоимова, с неизменной
улыбкой покачав головой, сказала Самгину...
Слезы и
улыбка, молча протянутая рука, потом живая резвая
радость, счастливая торопливость в движениях, потом долгий, долгий разговор, шепот наедине, этот доверчивый шепот душ, таинственный уговор слить две жизни в одну!
Но в этой тишине отсутствовала беспечность. Как на природу внешнюю, так и на людей легла будто осень. Все были задумчивы, сосредоточенны, молчаливы, от всех отдавало холодом, слетели и с людей, как листья с деревьев,
улыбки, смех,
радости. Мучительные скорби миновали, но колорит и тоны прежней жизни изменились.
И вспомнил он, что любовался птичкой, сажал цветы и плакал — искренно, как и она. Куда же делись эти слезы,
улыбки, наивные
радости, и зачем опошлились они, и зачем она не нужна для него теперь!..
Во-первых, в лице его я, с первого взгляда по крайней мере, не заметил ни малейшей перемены. Одет он был как всегда, то есть почти щеголевато. В руках его был небольшой, но дорогой букет свежих цветов. Он подошел и с
улыбкой подал его маме; та было посмотрела с пугливым недоумением, но приняла букет, и вдруг краска слегка оживила ее бледные щеки, а в глазах сверкнула
радость.
Оратор вдруг открыл лицо и вызвал на нем очень похожую на настоящую
улыбку, которой актеры выражают
радость, и сладким, нежным голосом начал говорить...
Не стыдись!
Преклонные лета равняют старца
С девицею. Стыдливость неуместна
Пред старыми потухшими глазами.
Откройся мне: кого порой вечерней
На зыбкое крылечко поджидаешь?
Кого вдали, прикрывши ручкой глазки,
На полотне зари румяной ищешь?
Кого бранишь за медленность, кому
Навстречу шлешь и
радости улыбку,
И слез поток, и брань, и поцелуй?
Кому, скажи, девица!
Она с
радостью взяла монету, подержала ее в руке и, вдруг отдавая мне ее назад, прибавила с печальной
улыбкой...
У тебя, говорят, мысль идти в монастырь; не жди от меня
улыбки при этой мысли, я понимаю ее, но ее надобно взвесить очень и очень. Неужели мысль любви не волновала твою грудь? Монастырь — отчаяние, теперь нет монастырей для молитвы. Разве ты сомневаешься, что встретишь человека, который тебя будет любить, которого ты будешь любить? Я с
радостью сожму его руку и твою. Он будет счастлив. Ежели же этот он не явится — иди в монастырь, это в мильон раз лучше пошлого замужества.
Люди обыкновенно вспоминают о первой молодости, о тогдашних печалях и
радостях немного с
улыбкой снисхождения, как будто они хотят, жеманясь, как Софья Павловна в «Горе от ума», сказать: «Ребячество!» Словно они стали лучше после, сильнее чувствуют или больше.
Подобно как в мрачную атмосферу, густым туманом отягченную, проникает полуденный солнца луч, летит от жизненной его жаркости сгущенная парами влага и, разделенная в составе своем, частию, улегчася, стремительно возносится в неизмеримое пространство эфира и частию, удержав в себе одну только тяжесть земных частиц, падает низу стремительно, мрак, присутствовавший повсюду в небытии светозарного шара, исчезает весь вдруг и, сложив поспешно непроницательной свой покров, улетает на крылех мгновенности, не оставляя по себе ниже знака своего присутствования, — тако при
улыбке моей развеялся вид печали, на лицах всего собрания поселившийся;
радость проникла сердца всех быстротечно, и не осталося косого вида неудовольствия нигде.
«Что ты, говорю, молодка?» (Я ведь тогда всё расспрашивал.) «А вот, говорит, точно так, как бывает материна
радость, когда она первую от своего младенца
улыбку заприметит, такая же точно бывает и у бога
радость, всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится».
Как ни хотелось пофанфаронить в эту минуту Гане, но не мог же он не выказать своего торжества, да еще после таких унизительных предреканий Ипполита. Самодовольная
улыбка откровенно засияла на его лице, да и Варя сама вся просветлела от
радости.
Озими пышному всходу,
Каждому цветику рад,
Дедушка хвалит природу,
Гладит крестьянских ребят.
Первое дело у деда
Потолковать с мужиком,
Тянется долго беседа,
Дедушка скажет потом:
«Скоро вам будет не трудно,
Будете вольный народ!»
И улыбнется так чудно,
Радостью весь расцветет.
Радость его разделяя,
Прыгало сердце у всех.
То-то
улыбка святая!
То-то пленительный смех!
Губернатор и m-me Пиколова не отвечали даже на поклон Вихрова, но прокурор ему дружески и с небольшой
улыбкой пожал руку, а Юлия, заблиставшая вся
радостью при его появлении, показывала ему глазами на место около себя. Он и сел около нее.
И все мечтательно, с
улыбками на лицах, долго говорили о французах, англичанах и шведах как о своих друзьях, о близких сердцу людях, которых они уважают, живут их
радостями, чувствуют горе.
Она улыбалась, но ее
улыбка неясно отразилась на лице Людмилы. Мать чувствовала, что Людмила охлаждает ее
радость своей сдержанностью, и у нее вдруг возникло упрямое желание перелить в эту суровую душу огонь свой, зажечь ее, — пусть она тоже звучит согласно строю сердца, полного
радостью. Она взяла руки Людмилы, крепко стиснула их, говоря...
— Принесла нелегкая, — говорила она сердито, глядя на него по временам украдкой; но в глазах и в
улыбке ее выражалась величайшая
радость. — Чай, петербургские-то… свертели там вас с барином? Вишь, усищи какие отрастил!
Эта тихая, спокойная
радость, выражавшаяся и в
улыбке ее, удивила меня после всего, что я слышал о казацкой нагайке и о всех бесчинствах братца.
…Меня особенно сводило с ума отношение к женщине; начитавшись романов, я смотрел на женщину, как на самое лучшее и значительное в жизни. В этом утверждали меня бабушка, ее рассказы о Богородице и Василисе Премудрой, несчастная прачка Наталья и те сотни, тысячи замеченных мною взглядов,
улыбок, которыми женщины, матери жизни, украшают ее, эту жизнь, бедную
радостями, бедную любовью.
«Человек послан богом на землю эту для деяний добрых, для украшения земли
радостями, — а мы для чего жили, где деяния наши, достойные похвалы людской и благодарной
улыбки божией?»
Он поднялся, проворно запер дверь, воротился к ней и взял ее за руки. Он не мог говорить:
радость его душила. Она с
улыбкой глядела ему в глаза… в них было столько счастия… Она застыдилась.
Вдруг она исчезла. Исчезло все: улица и окно. Чьи-то теплые руки, охватив голову, закрыли мне глаза. Испуг — но не настоящий, а испуг
радости, смешанной с нежеланием освободиться и, должно быть, с глупой
улыбкой, помешал мне воскликнуть. Я стоял, затеплев внутри, уже догадываясь, что сейчас будет, и, мигая под шевелящимися на моих веках пальцами, негромко спросил...
И тотчас же, как-то вдруг, по-сказочному неожиданно — пред глазами развернулась небольшая площадь, а среди нее, в свете факелов и бенгальских огней, две фигуры: одна — в белых длинных одеждах, светловолосая, знакомая фигура Христа, другая — в голубом хитоне — Иоанн, любимый ученик Иисуса, а вокруг них темные люди с огнями в руках, на их лицах южан какая-то одна, всем общая
улыбка великой
радости, которую они сами вызвали к жизни и — гордятся ею.
Глаза Якова горели торжеством, его лицо освещала
улыбка удовольствия, и с
радостью, странной для Ильи, он вскричал...
Когда он лёг на постель, — явился Терентий. С той поры, как горбун решил идти замаливать свой грех, глаза его сияли светло и блаженно, точно он уже предвкушал
радость освобождения от греха. Тихо, с
улыбкой на губах, он подошёл к постели племянника и, пощипывая бородёнку, заговорил ласковым голосом...
Через темную комнату, дверь с теплой гардиной, а за ней уютная комната Марии Николаевны. Она поднимается с кресла и тихо идет навстречу. Сильно постаревшая, осунувшаяся, какой я себе ее даже и представить не мог. Идет с трудом, на лице
радость и вместе с тем ее вечная грустная
улыбка. Глаза усталые и добрые, добрые. Я поцеловал ее горячую, сухую руку, она мне положила левую руку на шею, поцеловала в голову.
Он ступал по доскам осторожно, становясь на носки сапог, руки его были заложены за спину, а широкое бородатое лицо все преобразилось в
улыбку удивления и наивной
радости.
Он самодовольно кивнул головой на стол, уставленный серебром, и на горку, полки которой ломились под тяжестью вещей и напоминали о выставке в окне магазина. Смолин осмотрел все это, и на губах его мелькнула ироническая
улыбка. Потом он взглянул в лицо Любови; она в его взгляде уловила что-то дружеское, сочувственное ей. Легкий румянец покрыл ее щеки, и она внутренно с робкой
радостью сказала про себя...
Ошеломленный буйным натиском, Фома растерялся, не зная, что сказать старику в ответ на его шумную похвальбу. Он видел, что Тарас, спокойно покуривая свою сигару, смотрит на отца и углы его губ вздрагивают от
улыбки. Лицо у него снисходительно-довольное, и вся фигура барски гордая. Он как бы забавлялся
радостью старика…
Казалось, ни
радость, ни горе не могли одушевить этот неподвижный, равнодушный взор; и только изредка
улыбка, выражающая какое-то холодное презрение, появлялась на устах его.
— И, господин барон! — перервал с
улыбкою Рославлев, — что вам за
радость просвещать насильно нацию, которая одна, по своей силе и самобытности, может сделаться со временем счастливой соперницей Франции.
Наталья Сергевна встретила сына и с
улыбкой намекнула о его ночной прогулке; что за
радость этой доброй женщине; теперь муж ее верно не решится погрешить против сына и жены в одно время; — «впрочем, — думала она, — молодым людям простительно шалить; а как седому старику таким вещам придти в голову, — знает царь небесный!..»
Не одна 30-летняя вдова рыдала у ног его, не одна богатая барыня сыпала золотом, чтоб получить одну его
улыбку… в столице, на пышных праздниках, Юрий с злобною
радостью старался ссорить своих красавиц, и потом, когда он замечал, что одна из них начинала изнемогать под бременем насмешек, он подходил, склонялся к ней с этой небрежной ловкостью самодовольного юноши, говорил, улыбался… и все ее соперницы бледнели… о как Юрий забавлялся сею тайной, но убивственной войною! но что ему осталось от всего этого? — воспоминания? — да, но какие? горькие, обманчивые, подобно плодам, растущим на берегах Мертвого моря, которые, блистая румяной корою, таят под нею пепел, сухой горячий пепел! и ныне сердце Юрия всякий раз при мысли об Ольге, как трескучий факел, окропленный водою, с усилием и болью разгоралось; неровно, порывисто оно билось в груди его, как ягненок под ножом жертвоприносителя.
— Боже! — ликуя, воскликнул Коротков. — Я спасен! Я спасен! — и, не помня себя, он сжал костлявую когтистую руку старичка. Тот улыбнулся. На миг
радость Короткова померкла. Что-то странное, зловещее мелькнуло в синих глазных дырках старика. Странна показалась и
улыбка, обнажавшая сизые десны. Но тотчас же Коротков отогнал от себя неприятное чувство и засуетился.
И, дойдя до этого заключения, Ипполит Сергеевич вспыхнул от
радости. Закрыв глаза, он с
улыбкой удовольствия представлял себе эту девушку покорной ему, побеждённой им, готовой на всё для него, робко умоляющей его взять её и научить думать, жить, любить.
Акулина как бы ожила; что-то похожее даже на
радость мелькнуло в глазах, знавших прежде одни только слезы, и на печальном лице ее показалась небывалая дотоле
улыбка.
Таким торжественным спокойствием сияло лицо ее, таким обетованием нескончаемого блаженства теплилась ее
улыбка, с таким сочувствием, с таким младенческим увлечением преклонилась она на плечо его, что стон вырвался из его обессиленной груди от
радости.
Ордынов уже вышел из комнаты на первый оклик ее, и едва понял он, что входит к хозяевам. Перед ним отворилась дверь, и, ясна как солнце, заблестела ему золотая
улыбка чудной его хозяйки. В этот миг он не видал, не слыхал никого, кроме ее. Мгновенно вся жизнь, вся
радость его слились в одно в его сердце — в светлый образ его Катерины.